Заместительные синонимы что это

Заместительные – фу! Или нет? (джен)

Сколько было споров на тему этого относительно молодого явления — не сосчитать.

— Повторы не лучше!

В научной литературе нет понятия “заместительные синонимы”, а явление относится к категории “контекстуальных синонимов”.

Само название недвусмысленно намекает, что уместность синонимов определяется контекстом.

Начнем с самого банального. У персонажа есть имя — специально придумано, чтобы ни с кем его не перепутать. Описательные характеристики (пол, возраст, типаж, возможно, профессия и т.д.) уместны до представления, а вот после — необходимо использовать имя или местоимения.

Способность сформулировать текст таким образом, чтобы и неуместных заместительных синонимов (ЗС) избежать, и повторов не допустить — приходит с опытом. Конечно, повтор имен смотрится ничуть не лучше блондинов или мужчин, однако столь громкого недовольства не вызывает. Плохи не синонимы, а их неуместное применение.

Начинающие авторы (и не только начинающие, если быть честным) частенько грешат красивостями: превращают “сухой текст” в обрамлённое экспрессивными прилагательными болото эпитетов, на берегу которого аллигаторами лежат они — заместительные синонимы.

Почему болото? Потому что читатель рискует утонуть в многообразие “имён”, нередки случаи, когда ЗС “плодят сущности”.

У каждого объекта (персонажа, человека, домашнего питомца или даже вещи) может быть несколько имён/названий и важных характеристик, но не каждое из них уместно применять всегда. Чаще всего обращение определяется ситуацией, социальной ролью, если угодно. Родителей персонаж не назовет инженером и домохозяйкой, мать не станет акцентировать внимание на цвете волос сына, учительницу студенты вряд ли отнесут в категорию девушек.

Ваша жена может быть одновременно девушкой, блондинкой, студенткой, Аней, Петровой, отличницей и красавицей, но важно — кто она в контексте. В постели с мужем подойдет любой уменьшительно-ласкательный эпитет или производное имени, но точно не “студентка” (о ролевых играх не будем вспоминать). А вот для ребёнка она будет мамой и только мамой; маленькие дети иногда не способны увидеть в родителях личностей, их мир состоит из классического «я, мама и папа».

Например, Джеймс Бонд. Кто он? Секретный агент, шпион, герой-любовник или сын, отец, ученик, клиент? А может и вовсе синеглазый брюнет? Все зависит от ситуации.

Приходит Бонд в магазин купить носки, а продавщица ему:

— Агент 007, вам хлопок или синтетику?

В магазине Бонд не агент МИ-6, он просто покупатель. Причем продавщица вполне может характеризовать его как мужчину, брюнета, красавчика и т.п. Бонд — случайный человек, о котором она ничего не знает, поэтому для нее важны видимые характеристики. А вот для М, напротив, Бонд в первую очередь — агент, зато цвет его волос и глаз для нее не значит ничего.

Марья Ивановна пристегнула ремень и повернула ключ зажигания.

— Осторожнее, Маша, на дороге гололед!

— Мама! Ты привезешь мне яблок?

Кто она — Марья Ивановна? Маша или мама? Или, быть может, водитель? Женщина. Зависит от контекста. В целом, все определения верны, но не все уместны. С сыном она мама, с мужем Маша, а за рулем — водитель.

Вася и Петя пошли в гости к Наташе.

— Привет, — поздоровался парень.

— Как дела? — улыбнулся блондин.

— Я в порядке, а вы? — вежливо отозвалась девочка и помахала рукой маме. — Мама, к нам гости!

Какой парень здоровался? Какой блондин задал вопрос? Кто эта девочка? Наташа? А вот и нет, девочка — дочь Наташи, что без контекста совершенно не очевидно.

– Здравствуйте, — блондинка ослепительно улыбнулась.

В начале истории, до или в момент представления персонажа характеристика может быть уместна. Если главной чертой внешности новой героини является цвет волос, почему бы и не назвать её блондинкой. Автор вполне может не давать отдельного описания героям, а постепенно раскрыть образы в повествовании, «дозируя информацию». Но вот тогда героиня известна и читателям, и фокальному персонажу, то из абстрактной блондинки она превращается в конкретного персонажа с именем. Никто не зовёт друга брюнетом, а подругу блондинкой, не думает про сына «шатен» и т.п.

Тут стоит сделать оговорку про рыжих. По непонятной причине «Рыжий» может стать прозвищем или главной характеристикой даже для хорошо знакомого человека. Возможно, дело в статистической редкости натурального цвета.

Можно взять другой пример.

“Зеленоглазый гриффиндорец улыбнулся, рыжая фыркнула и отвернулась. Надменный блондин скорчил гримасу, но не успел ничего сказать — заучка направила на него палочку.

— Заткнись, Хорек!” (с)

Первая реакция при прочтении подобного? Точно не восторг. А ведь понятно, про кого идет речь, но — только знатокам канона.

Так чем же плох пример? Разберем подробно.

Зеленоглазый гриффиндорец. Про цвет глаз Поттера в каноне сказано немало, и всё же смысла в уточнении ноль. Немного иначе ситуация складывается с факультетской принадлежностью. В Хогвартсе процветает соперничество между факультетами, так что указание может иметь смысл. Но не здесь. Из контекста явствует, что все завязано на улыбку конкретного человека — не просто зеленоглазого гриффиндорца (мало ли сколько человек подходит под это описание! Цвет редкий, конечно, всего у 2% населения глаза зеленого цвета, однако же на Гриффиндоре могло учиться еще с десяток парней с зелеными глазами), а именно Гарри.

Рыжая. Не будь она рыжей — Гарри бы ей не улыбнулся? Или она бы не фыркала? С одной стороны, можно догадаться, кто скрывается за ёмким словом “рыжая”, а с другой. Сьюзен Боунс тоже рыжая.

Далее у нас идет надменный блондин, он же Хорек. И снова можно задаться вопросом: какое значение для контекста имеет цвет волос персонажа? Степень надменности не зависит от меланина.

“Заучка”. Эпитет мог бы быть уместен в сцене классически поднятой руки Гермионы или при описании того, как она проводит время в библиотеке, или даже в качестве простого оскорбления, но в приведённом примере — нет. Ведь не только заучки направляют палочки на недругов.

Немаловажным фактором уместности ЗС является фокал. Упрощенно говоря, позиция, с которой идет описание.

Повествование от первого лица подразумевает использование местоимений или же обезличенность формулировок:

Я подумал о страхе, мне вспомнились дементоры. Стало зябко.

В мыслях персонажа о себе не будет ни блондинов, ни гриффиндорцев, ни парней — только “я”, “мне” и т.п.

Можно возразить, конечно, однако в ситуациях, типа “Гарри, ты же гриффиндорец, соберись!” — важен контекст.

Зельевар откинулся на подушки и приглашающе похлопал по покрывалу. Гриффиндорка смутилась. Мастер зелий закатил глаза и выразительно изогнул бровь, шатенка не смогла устоять. Девушка преодолела расстояние до кровати, и слизеринец удовлетворенно кивнул.

Сколько участников в юстовой сценке? Шесть? Или всё же двое? В начале статьи упоминалось это свойство ЗС — плодить сущности, — и это яркий пример.

Однако ЗС бывают и уместными, о чём частенько забывают как гонители, так и защитники. И, что бы ни говорили недовольные, за уместное применение ЗС тексты не отправляют на доработку.

Итак, контекст: Дамблдор надел кольцо-крестраж, он умирает.

— Что с вами? — Старик устало вздохнул, ему нечего было сказать в свое оправдание. — Альбус! Я попробую приготовить лекарственный состав, — зельевар нахмурился.

Имеем два заместительных синонима: старик и зельевар. Разумеется, можно было назвать персонажей по именам, однако в данной ситуации в том не было нужды. Указание возраста дает представление о состоянии Дамблдора, профессия же Снейпа недвусмысленно намекает, что он не просто так решил поговорить о случившемся, а интересуется именно как профессионал — с намерением помочь, приготовив зелье.

Можно привести много примеров и правильного применения, и неправильного, однако суть не изменится. В первую очередь, важен смысл, который синоним привносит в текст. И если смысла нет — значит, и синонима быть не должно.

О заместительных синонимах

Человеческое общество таково, что в ответ на любой тезис или предложение почти всегда следует кидание в крайности и возведение в абсолют. Просто раса ситхов какая-то, если следовать известной цитате))

Вот и окололитературные и читательские круги тоже поддались этой заразе. Все попытки указать на то, что чего-то слишком много и чересчур, превращаются в оголтелый призыв избавиться от неугодного явления под корень. Так было и с глагольной рифмой, которая теперь считается чуть ли не преступлением у некоторых, хотя изначальным призывом было «не стоит злоупотреблять».

Так и с прозой. Текст, излишне насыщенный причастными и деепричастными оборотами, чересчур громоздок и тяжёл для понимания, кто на ком стоял, — так давайте вообще откажемся от деепричастий! Пассивный залог является одной из отличительных черт канцелярита — так гнать его поганой метлой из художественного текста! Перебор архаизмов в попытке придать атмосфере аутентичности заставляет читателя лезть в словарь на каждый строчке? Заклеймим кровавым клеймом любой текст, где в паре абзацев на страницу встречается слово «бойница» или «моргенштерн»! «Окно» и «булава», фигли! Хотя — какая булава?! Это слишком сложно, «дубинка» — вот и всё, чего мелочиться?

Вот и так называемых заместительных синонимов не избегла чаша сия. Хотя, конечно, как утверждается, термин этот — в корне неверен, поскольку существует общепринятое наименование «контекстуальные синонимы». Но, поскольку народ уже привык, пусть будут заместительные.

Что это, собственно, такое? Это синонимы, которые являются таковыми только в контексте. Например, какого-нибудь одного Петю можно назвать в повествовании «дедушкой» и «сторожем» (потому что ему семьдесят и он сторожит кладбище), а какого-то другого Петю — нельзя, его заместительными синонимами будут, скажем, «парень» и «гимнаст» — исходя из возраста и рода занятий.

Собственно, на это заместительные синонимы и указывают: на пол, возраст, внешность, характер, национальную принадлежность, родственные отношения с кем-то, профессию, хобби — и многое-многое другое, что составляет цельный образ персонажа и делает его тем, кто он есть. Ну, и заодно даёт возможность именовать его как-то иначе, чем личным местоимением «он/она» или по имени, чтобы не повторяться.

Кстати, как переводчик должен заметить, что в той же англоязычной литературе очень часто нет никаких проблем с употреблением через слово “he” или “she” (а также глагола “said” в атрибуциях к диалогам). У нас же в старой-доброй школе перевода (да и писательского дела, к слову) был принят негласный закон: многообразие лучше однотонности. Всё богатство русского языка стоит использовать как должно: без излишеств — но и не ограничиваясь «набором первой помощи» в виде общеупотребительных слов с нейтральной окраской, пачки личных местоимений и тому подобных базовых кирпичиков.

Почему же сейчас дошло до того, что любые заместительные синонимы (особенно указывающие на пол и внешность) принимаются настолько в штыки и подвергаются остракизму, если раньше всё было так хорошо? Всё просто. Свобода творчества, не подкреплённая хоть какими-то мало-мальскими знаниями выплеснулась на просторы Интернета.

И пришёл фикбук…

То есть, сначала — ещё всякие ролевые форумы, потом — беон, потом — фикбук. И посыпались оттуда всякие аметистовоглазые эльфы, красноволосые демоны, сладкоголосые красавицы и прочее, и прочее, употребляемое по поводу и без повода. Оттуда же, кстати, началась аллергия на подробное описание внешности, особенно через зеркало (даже если в тексте это уместно и написано грамотно), хотя стоит только обратить внимание, скажем, на портрет капитана Блада или полистать произведения того же Майн Рида — и что мы видим? Пра-авильно…

Тут мне, конечно, могут возразить: мол, когда жили Сабатини с Майн Ридом и когда мы? Но ведь всё новое — это хорошо забытое старое, и если у классиков получалось описывать своих героев подробно и интересно, то почему на подобном стиле должно ставить крест незабвенное «у неё были берёзовые волосы и большие… грудь»? А мнение, что «классикам можно, а нам — нет», потому что «что позволено Юпитеру, не позволено быку»… Вам нравится причислять себя к крупному рогатому скоту? Мне — нет)) А классики тоже были людьми.

Вопрос-то в чём? В уместности. И незлоупотреблении. Каждый персонаж объединяет в себе множество разных черт. Да, на протяжении одной книги мы можем встречать юношу, книгочея, беглеца, светловолосого путешественника, философа, гордеца, мальчишку, юнца, утончённого ценителя изящной словесности, бывшего пленника, друга, товарища, сына далёкого мира, голоногого хвастуна и синеглазого красавца, и всё это будет не пятнадцать человек, а один. Но неужели вы будете отнимать все вышеперечисленные наименования у персонажа, оставив ему только местоимение «он» и имя «Эврих»?)) Нет. Всё это — нужно. Смотря по обстоятельствам. Смотря чьими глазами мы его видим. Смотря какую часть его личности важно подчеркнуть в данный момент. Этот всем известный аррант может быть разным — потому что в разных жизненных обстоятельствах все люди разные, и жестокий убийца для одного может быть любящим сыном для другого. Так не отнимайте у других персонажей других книг право быть разными.

Естественно, когда заместительных избыток — это ни в какие ворота не лезет. Нельзя, чтобы об одном персонаже потоком шли предложения вроде: «Король улыбнулся. Молодому человеку было приятно, что совет прошёл хорошо. Там коронованный шатен чувствовал себя как рыба в воде, и никто не мог возразить улыбчивому дипломату, ведь этот тонкокостный эстет прекрасно разбирался в законах и был логичен до невозможности». Так нельзя. Это — уже крайняя степень боязни личных местоимений и повторов, отсюда — чрезмерность и неправомочность употребления. Но можно же и по-другому.

А вот, кстати, к вопросу о шатенах и иже с ними. О эти многострадальные блондины и брюнеты, на которых навесили табличку «ЗОПРЕЩЕНО» — наравне с гендерными указателями! Хотя кому могло помешать абсолютно нейтральное «мужчина» — до сих пор для меня большая тайна. Разумеется, их не надо употреблять через слово — как и всё остальное в многообразии наших текстов. Но зачем же совсем избавляться? Почему за обычные, в общем-то, слова приходится краснеть, как будто они — какое-то табу? Нездоровое это табу, скажу я вам. «Так и небо стыдно будет назвать голубым». Из разряда нашего любимого «проще запретить всё, чем разобраться в использовании и понять, что так, а что не так». А потом у нас подымается хай на страшные-ужасные компьютерные игры, из-за которых подростки стреляют в родных или сигают в окно… а то, что этим родным на подростков было начхать и проблема на самом деле в этом, скромно умалчивается. Во всём виноваты компьютерные игры!

Так и здесь. Во всём виноваты несчастные указания на цвет волос! А вовсе не избыточное и неправильное их использование.

Возьмём одну сцену. В комнате находятся двое мужчин. Мы их видим в первый раз, не знаем ни имён, ни рода занятий, вообще ничего — только описание внешности. И один из них — брюнет, а второй — блондин. И автор что теперь, повеситься должен, лишь бы не употреблять ненавистные заместительные?

Вспомним самое начало «Понедельника» Стругацких. Как авторы и сам главный герой называют двух молодых людей, севших к нему в машину? «Горбоносый» и «бородатый». Это — их отличительные признаки, по которым их распознаёт как Привалов, так и читатель. И даже потом, когда мы узнаём их имена, в тексте нередко встречаются «горбоносый Роман» и «бородатый Володя». Потому что, блин, да — у Ойры-Ойры нос с горбинкой, а Володя носит бороду без усов. И хоть ты застрелись, а они — такие, и это никуда не денется!

Да, внимательные любители классики скажут, что у Булгакова через строчку идёт «Маргарита» — и почти никак он её больше не называет. Но это — такой стиль. И потом, того же Бездомного он называет и «поэтом», и «Иваном Николаевичем», и даже «Иванушкой», в зависимости от контекста. И Азазелло у него — и «рыжий», и «убийца», и «клыкастый», и «человек с бельмом», и «мужчина в котелке».

Дайте уже демону быть демоном, инкубом и начальником отдела, если таковы его раса, «национальность» и должность. Не забывайте о том, что Волкодав был и «венном», и «бывшим каторжником», и «полуседым хмурым парнем», и «оборотнем», и «Серым Псом», и много кем ещё. Не стыдитесь называть красавицу красавицей, когда она этого заслуживает!

Не отнимайте у персонажей кусочки их жизней. Им, бедным, и так нелегко по воле авторов приходится… И если вы категорически против заместительных в собственном произведении и умеете обходиться без них так, что это не сказывается на качестве текста отрицательно, — ради бога, это ваше право и ваш стиль. Но не лишайте других права именовать своего героя не только «он» и по имени. В конце концов, правильно использованные заместительные, если приглядеться и вдуматься, очень тонко и красиво дополняют и расширяют сцену, придавая ей нужную атмосферу легчайшими намёками. Например, когда в результате ссоры один персонаж общается с другим не как друг, а как начальник или строгий отец. А выражение «посмотрел на жену своего брата» вместо имени в пиковый момент придаст оттенок родства, расцветит сцену глубиной отношения и оттенит важность родственных связей для персонажа.

А если читатель путается, кто есть кто, и жалуется, будто не может запомнить, что вот этот конкретный эльф — не только эльф, но ещё и лучник, посол, принц, остроухий, смельчак, бледная тень по имени username и вдобавок ещё чей-то брат, друг и сын… Быть может, это проблема вовсе не автора, который придумал цельного персонажа со своей историей и социальными отношениями, а чьей-то памяти, которая не хочет напрягаться, потому что не ждёт этого от «жвачки для мозгов»)) Стоит только поменять отношение — и я уверен, сразу всё получится.

Подтверждение

Про заместительные синонимы был вот такой хороший эксперимент: rendom-house.diary.ru/p180352947.htm

Если же не ударяться в крайности и дичь, то общая установка такая: нельзя именовать по внешним-профессиональным признакам героя, чье имя уже известно повествователю/читателю (сюда все брюнеты-блондины с зельеварами). А вот с “половыми” именованиями уже сложнее. Иногда вроде ничего, девушка и девушка, а иногда ужасно. Особенно “мужчина” и, не дай бог, переводное “старший мужчина”.

Если человек пишет распространёнными предложениями и у него хороший, объёмный текст, а не перечисление действий “А. встала. А. сказала”, то необходимости в заместительных вообще не возникает, упоминание персонажа разбавляется. Когда же текст примитивен, то автору и хочется натолкать девушек и блондинов.

Ещё имеет значение ПоВ, который в большинстве текстов присутствует, даже если сам автор не догадывается об этом.

«Впервые Максвелл встретил её в музее. Он попытался вести себя с Интегрой Хеллсинг как подобает галантному кавалеру, и был задет за живое, когда в ответ девушка разразилась обвинениями.»

«Уолтер был свидетелем, как Максвелл пытался вести себя с Интегрой как подобает галантному кавалеру. В ответ девушка разразилась обвинениями.»

В случае Максвелла естественно подумать «девушка» об Интегре, которую он встречает впервые. В случае же Уолтера совершенно непонятно, с чего ему думать об Интегре, как о какой-то там «девушке», и ИМХО лучше вместо «девушки» использовать местоимение «она», «та» или банально повторить «Интегра» не великий грех, так как на ритмику предложения вполне ложится.

Вся литература стоит на заместительных синонимах.
Отнюдь :
rendom-house.diary.ru/p180352947.htm
Вот тут обсуждали небольшой пример.

Заместительные синонимы: за и против?

Работая над Ведьмачьей сказкой, я обратила внимание на один сайт, на котором она, вероятно, пополнила бы аудиторию своих читателей, и решила выложить ее и там. Однако сайт оказался не простым, а с премодерацией. Ознакомившись с требованиями к текстам и примерным уровнем уже выложенных там работ, я предположила, что моя сказка легко пройдет эту самую премодерацию. Наивная… Все оказалось сложнее) Я, конечно, никогда не испытываю иллюзий насчет своих произведений в плане грамотности. Уверена, даже после вычитки бетой (а беты тоже бывают разные) в них остается приличное количество ошибок, но претензии, предъявленные мне редактором этого сайта, меня признаться, озадачили. Опуская недоумение по поводу недостаточной грамотности, которой на мой субъективный взгляд вполне достаточно для прохождения премодерации, меня очень удивили отношение к заместительным синонимам.

Заместительные синонимы, если кто-то так же как я не знал, что это именно так называется, это синонимы к именам собственным, которые употребляются, чтобы избежать повторов имени героя слишком часто. Проще говоря, девушки, мужчины, блондины, ведьмаки и прочие слова, обозначающие действующего, либо говорящего героя.

Так вот мне сообщили, что таких вот заместительных синонимов у меня в тексте неуместно много для уже поименованных персонажей. Чтобы еще уточнить проблему, скажу, что случай, когда из-за введения подобных синонимов становится непонятно о ком в отрывке идет речь, отношения к моей сказке не имеет, просто потому, что действующих лиц в первых нескольких страницах, прочитанных редактором, всего два. От лица главной героини идет повествование и для ее обозначения используется личное местоимение, а второй персонаж противоположного пола. Из чего я сделала вывод, что о каких-то грубых ошибках речи не идет, а редакторское замечание больше похоже на вкусовщину.

Собственно вопрос! А как вы относитесь к заместительным синонимам? Любите и активно используете? Или предпочитаете им имена героев? А может быть, у вас есть какие-то критерии этих синонимов, типа уместных/неуместных, следует использовать/лучше воздержаться? Насколько они помогают/мешают воспринимать текст читателям? Может быть украшают? Есть ли какие-то плюсы или минусы в их использования для вас?

Мне как автору и как читателю такие синонимы нравятся, когда они однозначно характеризуют героя. И минусы я, честно говоря, найти не могу, кроме прямого запутывания при неумелом использовании.

Очень хотелось бы узнать мнения по этому вопросу для дальнейшего обдумывания!

О заместительных синонимах

Человеческое общество таково, что в ответ на любой тезис или предложение почти всегда следует кидание в крайности и возведение в абсолют. Просто раса ситхов какая-то, если следовать известной цитате))

Вот и окололитературные и читательские круги тоже поддались этой заразе. Все попытки указать на то, что чего-то слишком много и чересчур, превращаются в оголтелый призыв избавиться от неугодного явления под корень. Так было и с глагольной рифмой, которая теперь считается чуть ли не преступлением у некоторых, хотя изначальным призывом было «не стоит злоупотреблять».

Так и с прозой. Текст, излишне насыщенный причастными и деепричастными оборотами, чересчур громоздок и тяжёл для понимания, кто на ком стоял, — так давайте вообще откажемся от деепричастий! Пассивный залог является одной из отличительных черт канцелярита — так гнать его поганой метлой из художественного текста! Перебор архаизмов в попытке придать атмосфере аутентичности заставляет читателя лезть в словарь на каждый строчке? Заклеймим кровавым клеймом любой текст, где в паре абзацев на страницу встречается слово «бойница» или «моргенштерн»! «Окно» и «булава», фигли! Хотя — какая булава?! Это слишком сложно, «дубинка» — вот и всё, чего мелочиться?

Вот и так называемых заместительных синонимов не избегла чаша сия. Хотя, конечно, как утверждается, термин этот — в корне неверен, поскольку существует общепринятое наименование «контекстуальные синонимы». Но, поскольку народ уже привык, пусть будут заместительные.

Что это, собственно, такое? Это синонимы, которые являются таковыми только в контексте. Например, какого-нибудь одного Петю можно назвать в повествовании «дедушкой» и «сторожем» (потому что ему семьдесят и он сторожит кладбище), а какого-то другого Петю — нельзя, его заместительными синонимами будут, скажем, «парень» и «гимнаст» — исходя из возраста и рода занятий.

Собственно, на это заместительные синонимы и указывают: на пол, возраст, внешность, характер, национальную принадлежность, родственные отношения с кем-то, профессию, хобби — и многое-многое другое, что составляет цельный образ персонажа и делает его тем, кто он есть. Ну, и заодно даёт возможность именовать его как-то иначе, чем личным местоимением «он/она» или по имени, чтобы не повторяться.

Кстати, как переводчик должен заметить, что в той же англоязычной литературе очень часто нет никаких проблем с употреблением через слово “he” или “she” (а также глагола “said” в атрибуциях к диалогам). У нас же в старой-доброй школе перевода (да и писательского дела, к слову) был принят негласный закон: многообразие лучше однотонности. Всё богатство русского языка стоит использовать как должно: без излишеств — но и не ограничиваясь «набором первой помощи» в виде общеупотребительных слов с нейтральной окраской, пачки личных местоимений и тому подобных базовых кирпичиков.

Почему же сейчас дошло до того, что любые заместительные синонимы (особенно указывающие на пол и внешность) принимаются настолько в штыки и подвергаются остракизму, если раньше всё было так хорошо? Всё просто. Свобода творчества, не подкреплённая хоть какими-то мало-мальскими знаниями выплеснулась на просторы Интернета.

И пришёл фикбук…

То есть, сначала — ещё всякие ролевые форумы, потом — беон, потом — фикбук. И посыпались оттуда всякие аметистовоглазые эльфы, красноволосые демоны, сладкоголосые красавицы и прочее, и прочее, употребляемое по поводу и без повода. Оттуда же, кстати, началась аллергия на подробное описание внешности, особенно через зеркало (даже если в тексте это уместно и написано грамотно), хотя стоит только обратить внимание, скажем, на портрет капитана Блада или полистать произведения того же Майн Рида — и что мы видим? Пра-авильно…

Тут мне, конечно, могут возразить: мол, когда жили Сабатини с Майн Ридом и когда мы? Но ведь всё новое — это хорошо забытое старое, и если у классиков получалось описывать своих героев подробно и интересно, то почему на подобном стиле должно ставить крест незабвенное «у неё были берёзовые волосы и большие… грудь»? А мнение, что «классикам можно, а нам — нет», потому что «что позволено Юпитеру, не позволено быку»… Вам нравится причислять себя к крупному рогатому скоту? Мне — нет)) А классики тоже были людьми.

Вопрос-то в чём? В уместности. И незлоупотреблении. Каждый персонаж объединяет в себе множество разных черт. Да, на протяжении одной книги мы можем встречать юношу, книгочея, беглеца, светловолосого путешественника, философа, гордеца, мальчишку, юнца, утончённого ценителя изящной словесности, бывшего пленника, друга, товарища, сына далёкого мира, голоногого хвастуна и синеглазого красавца, и всё это будет не пятнадцать человек, а один. Но неужели вы будете отнимать все вышеперечисленные наименования у персонажа, оставив ему только местоимение «он» и имя «Эврих»?)) Нет. Всё это — нужно. Смотря по обстоятельствам. Смотря чьими глазами мы его видим. Смотря какую часть его личности важно подчеркнуть в данный момент. Этот всем известный аррант может быть разным — потому что в разных жизненных обстоятельствах все люди разные, и жестокий убийца для одного может быть любящим сыном для другого. Так не отнимайте у других персонажей других книг право быть разными.

Естественно, когда заместительных избыток — это ни в какие ворота не лезет. Нельзя, чтобы об одном персонаже потоком шли предложения вроде: «Король улыбнулся. Молодому человеку было приятно, что совет прошёл хорошо. Там коронованный шатен чувствовал себя как рыба в воде, и никто не мог возразить улыбчивому дипломату, ведь этот тонкокостный эстет прекрасно разбирался в законах и был логичен до невозможности». Так нельзя. Это — уже крайняя степень боязни личных местоимений и повторов, отсюда — чрезмерность и неправомочность употребления. Но можно же и по-другому.

А вот, кстати, к вопросу о шатенах и иже с ними. О эти многострадальные блондины и брюнеты, на которых навесили табличку «ЗОПРЕЩЕНО» — наравне с гендерными указателями! Хотя кому могло помешать абсолютно нейтральное «мужчина» — до сих пор для меня большая тайна. Разумеется, их не надо употреблять через слово — как и всё остальное в многообразии наших текстов. Но зачем же совсем избавляться? Почему за обычные, в общем-то, слова приходится краснеть, как будто они — какое-то табу? Нездоровое это табу, скажу я вам. «Так и небо стыдно будет назвать голубым».© Из разряда нашего любимого «проще запретить всё, чем разобраться в использовании и понять, что так, а что не так». А потом у нас подымается хай на страшные-ужасные компьютерные игры, из-за которых подростки стреляют в родных или сигают в окно… а то, что этим родным на подростков было начхать и проблема на самом деле в этом, скромно умалчивается. Во всём виноваты компьютерные игры!

Так и здесь. Во всём виноваты несчастные указания на цвет волос! А вовсе не избыточное и неправильное их использование.

Возьмём одну сцену. В комнате находятся двое мужчин. Мы их видим в первый раз, не знаем ни имён, ни рода занятий, вообще ничего — только описание внешности. И один из них — брюнет, а второй — блондин. И автор что теперь, повеситься должен, лишь бы не употреблять ненавистные заместительные?

Вспомним самое начало «Понедельника» Стругацких. Как авторы и сам главный герой называют двух молодых людей, севших к нему в машину? «Горбоносый» и «бородатый». Это — их отличительные признаки, по которым их распознаёт как Привалов, так и читатель. И даже потом, когда мы узнаём их имена, в тексте нередко встречаются «горбоносый Роман» и «бородатый Володя». Потому что, блин, да — у Ойры-Ойры нос с горбинкой, а Володя носит бороду без усов. И хоть ты застрелись, а они — такие, и это никуда не денется!

Да, внимательные любители классики скажут, что у Булгакова через строчку идёт «Маргарита» — и почти никак он её больше не называет. Но это — такой стиль. И потом, того же Бездомного он называет и «поэтом», и «Иваном Николаевичем», и даже «Иванушкой», в зависимости от контекста. И Азазелло у него — и «рыжий», и «убийца», и «клыкастый», и «человек с бельмом», и «мужчина в котелке».

Дайте уже демону быть демоном, инкубом и начальником отдела, если таковы его раса, «национальность» и должность. Не забывайте о том, что Волкодав был и «венном», и «бывшим каторжником», и «полуседым хмурым парнем», и «оборотнем», и «Серым Псом», и много кем ещё. Не стыдитесь называть красавицу красавицей, когда она этого заслуживает!

Не отнимайте у персонажей кусочки их жизней. Им, бедным, и так нелегко по воле авторов приходится… И если вы категорически против заместительных в собственном произведении и умеете обходиться без них так, что это не сказывается на качестве текста отрицательно, — ради бога, это ваше право и ваш стиль. Но не лишайте других права именовать своего героя не только «он» и по имени. В конце концов, правильно использованные заместительные, если приглядеться и вдуматься, очень тонко и красиво дополняют и расширяют сцену, придавая ей нужную атмосферу легчайшими намёками. Например, когда в результате ссоры один персонаж общается с другим не как друг, а как начальник или строгий отец. А выражение «посмотрел на жену своего брата» вместо имени в пиковый момент придаст оттенок родства, расцветит сцену глубиной отношения и оттенит важность родственных связей для персонажа.

А если читатель путается, кто есть кто, и жалуется, будто не может запомнить, что вот этот конкретный эльф — не только эльф, но ещё и лучник, посол, принц, остроухий, смельчак, бледная тень по имени username и вдобавок ещё чей-то брат, друг и сын… Быть может, это проблема вовсе не автора, который придумал цельного персонажа со своей историей и социальными отношениями, а чьей-то памяти, которая не хочет напрягаться, потому что не ждёт этого от «жвачки для мозгов»)) Стоит только поменять отношение — и я уверен, сразу всё получится.